Неточные совпадения
В каморку постучалися.
Макар ушел… Сидела я,
Ждала, ждала, соскучилась.
Приотворила дверь.
К крыльцу карету
подали.
«Сам
едет?» — Губернаторша! —
Ответил мне Макар
И бросился на лестницу.
По лестнице спускалася
В собольей шубе барыня,
Чиновничек при ней.
Он прикинул воображением места, куда он мог бы
ехать. «Клуб? партия безика, шампанское с Игнатовым? Нет, не
поеду. Château des fleurs, там найду Облонского, куплеты, cancan. Нет, надоело. Вот именно за то я люблю Щербацких, что сам лучше делаюсь.
Поеду домой». Он прошел прямо в свой номер у Дюссо, велел
подать себе ужинать и потом, раздевшись, только успел положить голову на подушку, заснул крепким и спокойным, как всегда, сном.
— А, как это мило! — сказала она,
подавая руку мужу и улыбкой здороваясь с домашним человеком, Слюдиным. — Ты ночуешь, надеюсь? — было первое слово, которое подсказал ей дух обмана, — а теперь
едем вместе. Только жаль, что я обещала Бетси. Она заедет за мной.
— А! Мы знакомы, кажется, — равнодушно сказал Алексей Александрович,
подавая руку. — Туда
ехала с матерью, а назад с сыном, — сказал он, отчетливо выговаривая, как рублем даря каждым словом. — Вы, верно, из отпуска? — сказал он и, не дожидаясь ответа, обратился к жене своим шуточным тоном: — что ж, много слез было пролито в Москве при разлуке?
— Но ей всё нужно подробно. Съезди, если не устала, мой друг. Ну, тебе карету
подаст Кондратий, а я
еду в комитет. Опять буду обедать не один, — продолжал Алексей Александрович уже не шуточным тоном. — Ты не поверишь, как я привык…
Он поскорей звонит. Вбегает
К нему слуга француз Гильо,
Халат и туфли предлагает
И
подает ему белье.
Спешит Онегин одеваться,
Слуге велит приготовляться
С ним вместе
ехать и с собой
Взять также ящик боевой.
Готовы санки беговые.
Он сел, на мельницу летит.
Примчались. Он слуге велит
Лепажа стволы роковые
Нести за ним, а лошадям
Отъехать в поле к двум дубкам.
Катерина. Сейчас скажу. (Подумав.) Да!
Поедешь ты дорогой, ни одного ты нищего так не пропускай, всякому
подай, да прикажи, чтоб молились за мою грешную душу.
— Записан! А мне какое дело, что он записан? Петруша в Петербург не
поедет. Чему научится он, служа в Петербурге? мотать да повесничать? Нет, пускай послужит он в армии, да потянет лямку, да понюхает пороху, да будет солдат, а не шаматон. [Шаматон (разг., устар.) — гуляка, шалопай, бездельник.] Записан в гвардии! Где его пашпорт?
подай его сюда.
Но
ехать домой он не думал и не
поехал, а всю весну, до экзаменов, прожил, аккуратно посещая университет, усердно занимаясь дома. Изредка, по субботам, заходил к Прейсу, но там было скучно, хотя явились новые люди: какой-то студент института гражданских инженеров, длинный, с деревянным лицом, драгун, офицер Сумского полка, очень франтоватый, но все-таки похожий на молодого купчика, который оделся военным скуки ради. Там все считали; Тагильский лениво
подавал цифры...
Кончив экзамены, Самгин решил съездить дня на три домой, а затем — по Волге на Кавказ. Домой
ехать очень не хотелось; там Лидия, мать, Варавка, Спивак — люди почти в равной степени тяжелые, не нужные ему. Там «Наш край», Дронов, Иноков — это тоже мало приятно. Случай указал ему другой путь; он уже укладывал вещи, когда
подали телеграмму от матери.
— Сюда
подайте! — сердито крикнула Дуняша, а когда
еду и вино принесли, она тотчас выпила рюмку водки, оглянулась, нахмурясь, и сказала ворчливо...
— Зачем же хлопочут строить везде железные дороги, пароходы, если идеал жизни — сидеть на месте? Подадим-ко, Илья, проект, чтоб остановились; мы ведь не
поедем.
— Так что же? А это разве ничего, что мы видим друг друга, что ты зайдешь в антракте, при разъезде подойдешь,
подашь руку до кареты?.. Извольте
ехать! — повелительно прибавила она. — Что это за новости!
Ему представлялись даже знакомые лица и мины их при разных обрядах, их заботливость и суета. Дайте им какое хотите щекотливое сватовство, какую хотите торжественную свадьбу или именины — справят по всем правилам, без малейшего упущения. Кого где посадить, что и как
подать, кому с кем
ехать в церемонии, примету ли соблюсти — во всем этом никто никогда не делал ни малейшей ошибки в Обломовке.
Райскому стало скучно, и он собрался домой. Полина Карповна не только не удерживала его, но, по-видимому, была довольна, что он уходит. Она велела
подавать коляску и непременно хотела
ехать с ним.
— «А вот отдохните здесь, теперь три часа, в четыре
подадут обед: обедайте, если хотите, а после я тотчас велю закладывать экипажи, пораньше, для вас, и вы
поедете кататься.
20 января нашего стиля обещались опять быть и сами полномочные, и были. Приехав, они сказали, что
ехали на фрегат с большим удовольствием. Им
подали чаю, потом адмирал стал говорить о делах.
Но это все неважное: где же важное? А вот: 9-го октября, после обеда, сказали, что
едут гокейнсы. И это не важность: мы привыкли. Вахтенный офицер посылает сказать обыкновенно К. Н. Посьету. Гокейнсов повели в капитанскую каюту. Я был там. «А! Ойе-Саброски! Кичибе!» — встретил я их, весело
подавая руки; но они молча, едва отвечая на поклон, брали руку. Что это значит? Они, такие ласковые и учтивые, особенно Саброски: он шутник и хохотун, а тут… Да что это у всех такая торжественная мина; никто не улыбается?
Через две недели дело могло слушаться в Сенате, и к этому времени Нехлюдов намеревался
поехать в Петербург и в случае неудачи в Сенате
подать прошение на Высочайшее имя, как советовал составивший прошение адвокат.
Ну-с, другое дело — прошение на Высочайшее имя Федосии Бирюковой — написано; если
поедете в Петербург, возьмите с собой, сами
подайте и попросите.
— Нет, батенька, едемте, — продолжал Веревкин. — Кстати, Тонечка приготовила такой ликерчик, что пальчики оближете. Я ведь знаю, батенька, что вы великий охотник до таких ликерчиков. Не отпирайтесь, быль молодцу не укор.
Едем сейчас же, время скоротечно. Эй, Ипат!
Подавай барину одеваться скорее, а то барин рассердится.
— Сюда, эконом, сюда, не сердись, — потащил его Митя в заднюю комнату лавки. — Вот здесь нам бутылку сейчас
подадут, мы и хлебнем. Эх, Петр Ильич,
поедем вместе, потому что ты человек милый, таких люблю.
Подали мне чай, просят остаться ночевать… я согласился: куда теперь
ехать!
Когда живой мертвец увидел, что ему приходится в другой раз умирать, и не с приказу, а с голоду, тогда он
поехал в Петербург и
подал Павлу просьбу.
Ровно в девять часов в той же гостиной
подают завтрак. Нынче завтрак обязателен и представляет подобие обеда, а во время оно завтракать давали почти исключительно при гостях, причем ограничивались тем, что ставили на стол поднос, уставленный закусками и эфемерной
едой, вроде сочней, печенки и т. п. Матушка усердно потчует деда и ревниво смотрит, чтоб дети не помногу брали. В то время она накладывает на тарелку целую гору всякой всячины и исчезает с нею из комнаты.
Ее никогда не отпирали и
еду подавали в это самое единственное окошечко.
Галактион сдержал слово и через полчаса вернулся в простой крестьянской телеге. Это было уже величайшее счастье. Пани Стабровскую, Дидю и мисс Дудль усадили кое-как, а Стабровский поместился на облучке кучером. Галактион указал, по какому направлению им
ехать к пароходу. Через час телега подъезжала уже к Ключевой, с парохода
подавали лодку.
Не нашед способов спасти невинных убийц, в сердце моем оправданных, я не хотел быть ни сообщником в их казни, ниже оной свидетелем;
подал прошение об отставке и, получив ее,
еду теперь оплакивать плачевную судьбу крестьянского состояния и услаждать мою скуку обхождением с друзьями. — Сказав сие, мы рассталися и
поехали всяк в свою сторону.
Я молча ему образок
подалаИ стала пред ним на колени:
«Я
еду! хоть слово, хоть слово, отец!
Пробираюсь немедленно в кухню, бужу Савелия-кучера, пятнадцать целковых ему, «
подай лошадей в полчаса!» Чрез полчаса, разумеется, возок у ворот; у Анфисы Алексеевны, сказали мне, мигрень, жар и бред, — сажусь и
еду.
На другой день
поехали государь с Платовым в кунсткамеры. Больше государь никого из русских с собою не взял, потому что карету им
подали двухсестную.
Челыш и Беспалый в это время шептались относительно Груздева. Его теперь можно будет взять, потому как и остановился он не у Основы, а в господском доме. Антип обещал
подать весточку, по какой дороге Груздев
поедет, а он большие тысячи везет с собой. Антип-то ловко все разведал у кучера: водку даве вместе пили, — ну, кучер и разболтался, а обережного обещался напоить. Проворный черт, этот Матюшка Гущин, дай бог троим с ним одним управиться.
Сегодня пишу тебе, заветный друг, два слова в Нижн кий. Не знаю даже, застанет ли этот листок тебя там, Я сейчас
еду с Матвеем в Тобольск хлопотать о билетах насчет выезда. Свистунов пишет, что надобно
подавать просьбы. Если бы они давно это сказали, все было бы давно кончено. Надобно понудить губернское правление. Иначе ничего не будет. Хочется скорее за Урал. Я везу Ивана Дмитриевича, который не терпит холоду.
Часу в четвертом его разбудили и
подали ему телеграфную депешу: Ольга Александровна извещала его из ближайшего губернского города, что она
едет и завтра будет в Москве.
Покамест
подавали немудреную закуску и заказывали
еду, все, кроме Симановского, чувствовали себя неловко и точно связанно.
Я думал, что мы уж никогда не
поедем, как вдруг, о счастливый день! мать сказала мне, что мы
едем завтра. Я чуть не сошел с ума от радости. Милая моя сестрица разделяла ее со мной, радуясь, кажется, более моей радости. Плохо я спал ночь. Никто еще не вставал, когда я уже был готов совсем. Но вот проснулись в доме, начался шум, беготня, укладыванье, заложили лошадей,
подали карету, и, наконец, часов в десять утра мы спустились на перевоз через реку Белую. Вдобавок ко всему Сурка был с нами.
Как оно называется?» Отец удовлетворял моему любопытству; дорога была песчана, мы
ехали шагом, люди шли пешком; они срывали мне листья и ветки с разных дерев и
подавали в карету, и я с большим удовольствием рассматривал и замечал их особенности.
Становая своею полною фигурой напомнила ему г-жу Захаревскую, а солидными манерами — жену Крестовникова. Когда вышли из церкви, то господин в синем сюртуке
подал ей манто и сам уселся на маленькую лошаденку, так что ноги его почти доставали до земли. На этой лошаденке он отворил для господ ворота. Становая, звеня колокольцами, понеслась марш-марш вперед. Павел
поехал рядом с господином в синем сюртуке.
Тарантас
поехал. Павел вышел за ворота проводить его. День был ясный и совершенно сухой; тарантас вскоре исчез, повернув в переулок. Домой Вихров был не в состоянии возвратиться и поэтому велел Ивану
подать себе фуражку и вышел на Петровский бульвар. Тихая грусть, как змея, сосала ему душу.
— Дурак! — произнес он, прочитав все до конца, и затем, свернув бумагу и положив ее себе в карман, велел
подавать фаэтон и, развевая потом своим белым султаном,
поехал по городу к m-me Пиколовой.
— Это тебе, — сказал он,
подавая пакет Павлу, — тут пятьсот рублей. Если отец не будет тебя пускать в университет, так тебе есть уж на что
ехать.
— Вот тут барин жил и лет тридцать такую повадку имел:
поедет по своим деревням, и которая ему девица из крестьянства понравится, ту и
подай ему сейчас в горницы; месяца два, три, год-другой раз продержит, а потом и возвращает преспокойно родителям.
Вихров поспешно обтер то место, к которому она прикоснулась губами. Становиха потом проводила его до телеги, сама его подсадила в нее, велела
подать свое одеяло, закрыла им его ноги и, когда он, наконец, совсем
поехал, сделала ему ручкой.
— Постой, что еще вперед будет! Площадь-то какая прежде была? экипажи из грязи народом вытаскивали! А теперь посмотри — как есть красавица! Собор-то, собор-то! на кумпол-то взгляни! За пятнадцать верст, как по остреченскому тракту
едешь, видно! Как с последней станции выедешь — всё перед глазами, словно вот рукой до города-то
подать! Каменных домов сколько понастроили! А ужо, как Московскую улицу вымостим да гостиный двор выстроим — чем не Москва будет!
— А потом, вскоре, дочка с судебным следователем сбежала — тоже любимочка была. И тут дым коромыслом у них пошел; хотела было Марья Петровна и к губернатору-то на суд
ехать и прошение
подавать, да ночью ей, слышь, видение было: Савва Силыч, сказывают, явился, простить приказал. Ну, простила, теперь друг к дружке в гости ездят.
Кто-то издали
подал музыке знак перестать играть. Командир корпуса крупной рысью
ехал от левого фланга к правому вдоль линии полка, а за ними разнообразно волнующейся, пестрой, нарядной вереницей растянулась его свита. Полковник Шульгович подскакал к первой роте. Затягивая поводья своему гнедому мерину, завалившись тучным корпусом назад, он крикнул тем неестественно свирепым, испуганным и хриплым голосом, каким кричат на пожарах брандмайоры...
Вот и
поедешь; подати-то не соберешь, а ребятишкам на молочишко будет.
— Пошел, скажи карете, чтоб она
ехала туда, где я сейчас был и там отдать эту записку! — сказал он,
подавая лоскуток бумаги, на которой написал несколько слов.
Белавин между тем, позвав человека, велел, чтоб
подавали экипаж, намереваясь часа два походить по Невскому, а потом
ехать в английский клуб обедать.
В.М. Дорошевич сидел за столом и
подал мне оттиск первой полосы. Когда номер был сверстан, В.М. Дорошевич и я
поехали осматривать беды урагана в Сокольники, Лефортово и вплоть до самого Карачарова. Уже всходило солнце.